Цікаві варіанти і обидва неправильні, оскільки не мають під собою грунту Слова Божого. Так з чого ж вибирати, якщо це пуста філософія.

я не є Свідок, однак сумніваюся, що Ісус і Бог це одна особа

хоча я розумію це питання віри кожного, але писання, яке для кожного з нас є авторитетом не так категоричне як ви

матея 10 - ... того й я зречусь перед Отцем моїм небесним --- як ви поясните слова Ісуса, він що рівний Богу і прийде до нього звітувати як до рівного собі, чи він і Отець одно і буде сам в собі зрікатись?

думаю що розумом тут людині дійсно нічого не зрозуміти

Звісно, що Ісус і Бог (себто Отець) - це різні особи. Але й Ісус є Богом, і Дух Святий є Богом і вони становлять разом Єдиного Бога як Єдине Ціле.
Це справді важко осягнути розумом, тому й зявляються різні домисли. Але раджу прочитати тему з початку, досить обширно розкривається це питання.

що це значить повідомлення за 12 новіше за 13 листопада?

я вдячний тобі taj за пораду прочитати але думаю шо тут нічого не дасть кількість цитат бо і я можу навести не менше то є питання віри - віриш ти шо Ісус то бог чи ні думаю шо то є важливе для людини питання бо то є питання розуміння Біблії було б набагато краще якби Ісус хоч раз сказав конкретно - Я - Бог і все питання б відпало

таке ше питання навіщо було називати себе Син Божий яякщо можна просто Бог і тоді все зрозуміло і конкретно думаю шо Ісус свого Отця а нашого Бога любив сильно і не міг брати його славу на себе йомубуло досить власної

Долы у тому, що Хрестос дійсно не називав себе Богом, Він себе незивав Син божий, а людей Брати мої. Однак пізніше саме поняття трійці вперше було використано Феофілом Антіохійським. Раджу почитати "Послание к Автолику" яке збереглось у рукопиіс ХІ віку

«Три дня, которые были прежде создания светил, суть образы Троицы, Бога и Его Слова и Его Премудрости»

Согласно Никео-Цареградскому Символу Веры:
Бог Отец является творцом всего сущего (видимого и невидимого)
Бог Сын предвечно рождён от Бога Отца
Бог Дух Святoй исходит от Бога Отца.

Несмотря на общую природу всех Лиц Святой Троицы и Их равноценность («равночестность и сопрестольность»), акты предвечных рождения (Сына) и исхождения (Святого Духа) непостижимым образом различаются между собой. Все Лица нераздельной Троицы находятся в идеальной (абсолютной и самодостаточной) взаимной любви — «Бог есть любовь» (1Ин.4:8). Рождение Сына и исхождение Духа признаются вечными, но добровольными свойствами божественного естества, в отличие от того, как Бог из ничего (не из Своей Природы) сотворил бесчисленный ангельский мир (невидимый) и материальный мир (видимый нами) по своей благой воле (по своей любви), хотя мог бы и не творить ничего (к этому Его ничего не принуждало). Православный богослов Владимир Лосский высказывается, что не абстрактная Божественная природа (вынуждено) производит в себе три Лица, а наоборот: Три сверхъестественные Личности (свободно) задают абсолютные свойства общему своему Божественному естеству. Все лица Божественного существа пребывают неслитно, нераздельно, неразлучно, неизменно. Трёх-личного Бога недопустимо представлять ни как трёхглавого (так как одна голова не может рождать другую и изводить третью), ни как трёхчастного (преподобный Андрей Критский в своём каноне называет Троицу простой (несоставной)).

Православное вероучение считает, что при воплощении (вочеловечении) второй ипостаси Святой Троицы Бога-Сына в Богочеловека Иисуса Христа (через третью ипостась Св. Троицы Бога Духа Святого и пречистую Деву Марию), при земной жизни Спасителя, при Его крестных страданиях, телесной смерти, сошествии во ад, при Его воскресении и вознесении на Небо, вечные отношения между Лицами Св. Троицы не претерпели никаких изменений.

Православная церковь допускает только символическое изображение невидимой и непостижимой Троицы. Общепризнанной иконой Троицы служит образ русского иконописца Андрея Рублёва. На этом изображении подчёркивается равенство всех трёх Фигур и Их полное единство (почти зеркальное), притом, что лица Их и одежды на Них разные. Святитель Афанасий Александрийский утверждает, что у всех Лиц Троицы одна воля (всеблагая), общее желание (всемогущее), единственное дело (любовь).

Христианство возвещает, что Троица совершенно непостижима не только для людей, но даже для самых высших ангелов. Поэтому Троицу познавать возможно только с помощью Божией.

Учение о Троице представляет первый догмат, установленный церковью в течение первых веков христианства. Так как все содержание христианского учения веры дано в откровении, то и данный догмат не мог явиться как результат стремлений найти какое-либо новое понятие о Боге: он возник из потребности ближайшим образом определить существо Того, кто является центральным носителем откровения, то есть уяснить вопрос об исторической личности Искупителя. Учение о Троице есть, следовательно, плод христологии, и рассматривать его можно, следовательно, не иначе, как в связи с учением о личности Иисуса Христа.

С полною определенностью учение о троичном Боге дано лишь в Новом Завете, но зачатки его, христианские теологи находят в ветхозаветном откровении. В частности фраза из книги Иисуса Навина «Бог богов Господь, Бог богов Господь» (Нав.22:22) интерпретируется, как подтверждение триединой сущности Бога.

Указания на причастность Христа и Святого Духа к божественной природе христиане видят в учении об Ангеле Иеговы (Быт.16:7 сл.; Быт.22:17, Быт.22:12; Быт.31:11 сл.; Исх.3:2 сл.; Исх.63:8), ангеле Завета (Мал.3:1), имени Божием, обитающем в храме (3Цар.8:29; 3Цар.9:3; 4Цар.21:4), славе Божией, наполняющей храм (3Цар.8:11; Ис.6:1) и в особенности о Духе Божием, исходящим от Бога, наконец, о Самом Мессии (Ис.48:16; Ис.61:1; Зах.7:12).

Троичность Бога в Ветхом Завете видят и в других выражениях, например, в формуле священнического благословения (Чис.6:24), в трисвятом серафимской песни (Ис.6:3), в множественном Элохим (ивр. אלוהים‎, букв. «боги») и Адонай (субституция древнееврейского Тетраграмматона) переводится в Синодальном переводе как Госпoдь, хотя буквально значит Судьи), а равно и в тех местах, где Бог представляется говорящим о Себе во множественном числе.

В откровении новозаветном прежде всего имеет значение свидетельство Самого Христа о своем богосыновстве. Это последнее не может быть истолковано в смысле только указания на сыновство в религиозном или теократическом смысле: метафизическая основа сыновства совершенно очевидна. Одним из яснейших указаний на эту последнюю могут служить слова установления таинства крещения (Мф.28:19), в которых воскресший Христос поставляет Себя наряду с Отцом и Св. Духом, как равную Им Личность. По смыслу данных слов, все люди должны стоять в такой же религиозной зависимости от Сына, в какой они находятся от Отца. Этот вывод не может быть устранен ни предположением, что Сын и Дух Св. должны рассматриваться только как подчиненные посредствующие лица, служащие божественному откровению, ни предположением, что они только преходящие формы откровения единого Бога. В первом случае необходимо было бы ожидать предлогов εν и διά (в и через); против второго предположения говорит то, что этот единый Бог не назван, и кроме того самое крещение «во имя» предполагает поставление крещающегося в личное отношение к Тому, во имя Кого оно совершается. Следовательно, и Сын, подобно Отцу и Духу, должен иметь непреходящее значение. Наряду с формулой крещения должны быть поставлены такие места, как Ин.8:56 и Ин.17:5, в которых несомненно утверждается мысль о домирном бытии Христа в самом существе Божием, а не о существовании Его только в предвечном совете Бога.

На основе самосвидетельства Христа раскрывают учение о Его существе и отношении к Богу и апостолы. В этом случае, естественно, они должны были обращаться и к ветхозаветному откровению (1Кор.10:4; 1Пет.1:11; 1Ин.1:1; Кол.1:15; Евр.1:3). Еще чаще в учении апостольском выступает на вид отношение Христа к творению. «Перворожденный всей твари» (Кол.1:15), Христос является не только Посредником, через Которого создано все, и земное и небесное (Ин.1:3; 1Кор.8:6; Кол.1:16), но и вечным жизненным Принципом мира (Ин.1:4) и его Владыкою, держащим все словом силы своей (Евр.1:3). Как и эти последние предикаты, так и другие названия, прилагаемые ко Христу: Сын Божий, единородный, собственный, первородный, — и выражают мысль о домирном бытии, — указывают еще с полною определенностью, насколько Искупитель может быть назван Сыном Божиим независимо от человеческого фактора; они не исключают еще со всею решительностью возможности представления, что Бог действовал и обитал во Христе.

К более ясному пониманию божественного существа Христа ведут чисто тринитарные места, как Рим.11:36; 1 Кор. VIII, XII, 4 сл. Сопоставление здесь Христа со Св. Духом ясно указывает уже на имманентные Его отношения к Богу. Если Дух Св. представляется здесь не связанным с каким-либо человеческо-историческим фактором, то и Христос, следовательно, раз Он сопоставляется с Отцом и Духом, должен мыслиться как имеющий и основу своей Личности во внутреннейшей жизни Божества. Со всею определенностью выражается мысль о божественном существе Спасителя в названии Его Словом, Логосом. Высокое значение этого термина состоит в том именно, что он означает личность Искупителя по чисто божественной лишь стороне, независимо от фактора человеческого. Независимо от явления во плоти, Слово от начала было у Бога и Само было Богом (Ин.1:1-2, Ин.1:14). Божественная природа личности Христа ставится данным учением выше всякого сомнения. Неудивительно, поэтому, что когда церковная теология поставила себе задачу точнее определить отношение Христа ко внутреннейшей жизни Бога, она избрала на первых порах этот термин, как наиболее подходящий для обозначения божественной стороны в Спасителе, независимо от человеческой.

Библия нигде не использует термин "Троица", "триединство", или что либо подобное. Есть только два текста, которые "определяют" Троицу. "Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа..." (Мф 28:19) и "Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино" ( 1Ин 5:7). При этом необходимо заметить, что последний текст не является оригинальным, а вставлен в текст послания позже,[источник?] когда борьба с арианством (учением Ария о том, что Сын и Святой Дух не являются лицами Божества) была в самом разгаре. Этот текст даже и по своему стилю и смыслу никак не вписывается в свой контекст.

Доникейский период

Начало богословскому раскрытию догмата Троичности полагает св. Иустин Философ († 166 г.). В слове «Логос» Иустин находит эллино-философский смысл «разума». В этом смысле Логос является уже чисто имманентным божественным принципом. Но так как предметом божественного мышления у Иустина односторонне представляется лишь внешний мир, то и исходящей от Отца Логос становится в сомнительное отношение к миротворению. «Сын рождается, когда Бог в начале все создал через Него». Рождение Сына, следедовательно, хотя и предваряет творение, но находится с ним в тесном соотношении и представляется совершающимся перед самым творением; а так как причиною рождения представляется воля Отца, и Сын называется служителем этой воли, то Он становится в отношение решительной субординации — έν δευτέρα χώρα (на втором месте). В этом воззрении можно уже усмотреть ошибочные направления, в борьбе с которыми в конце концов совершилось надлежащее раскрытие догмата. И иудейско-религиозное воззрение, воспитанное на ветхозаветном откровении, и греческо-философское одинаково тяготели к признанию абсолютной монархии в Боге. Различие заключалось лишь в том, что иудейский монотеизм выходил из понятия о единой божественной воле, а философское умозрение (нашедшее свое завершение в неоплатонизме) понимало абсолютное бытие в смысле чистой субстанции.

Постановка проблемы

Христианское учение об Искупителе, как воплотившемся Сыне Божием, ставило богословскому умозрению трудную задачу: как примирить учение о божественной природе Христа с признанием абсолютного единства Божества. В решении этой задачи можно было пойти двояким путем. Выходя из понятия о Боге, как субстанции, можно было пантеистически или деистически представить Логос причастным к божественному бытию; исходя из понятия Бога, как личной воли, можно было мыслить Логос как подчиненное этой воле орудие. В первом случае представлялась опасность превратить Логос в безличную силу, в простой принцип, неотделимый от Бога; во втором случае Логос являлся отдельною от Бога-Отца личностью, но переставал быть причастником внутренней божественной жизни и существа Отца. Отцами и учителями доникейского периода надлежащей постановки данного вопроса дано не было. Вместо выяснения внутреннего, имманентного отношения Сына к Отцу, они останавливались более на выяснении отношения Его к Миру; недостаточно раскрывая мысль о самостоятельности Сына, как отдельной божественной ипостаси, они слабо оттеняли мысль о полном Его единосущии с Отцом. Те два течения, которые замечаются у Иустина, — с одной стороны, признание имманентности и равенства Сына с Отцом, с другой, решительное поставление Его в подчинение Отцу, — еще в более резкой форме наблюдаются и у них. За исключением св. Ириния Лионского, все писатели данного периода до Оригена в раскрытии учения об отношении Сына к Отцу держатся теории различия Λόγος ένδιάθετος и Λόγος προφορικός — Слова внутреннего и Слова произнесенного. Так как эти понятия заимствованы были из философии Филона, где они имели характер не чисто богословских, а скорее космологических понятий, то и церковные писатели, оперируя с этими понятиями, обращали более внимания на последнюю — космологическую их сторону. Произнесение Отцом Слова, понимаемое как рождение Сына, мыслится ими не как момент внутреннего самооткровения Бога, а как начало откровения ad extra. Основание для этого рождения полагается не в самом существе Бога, а в Его отношении к миру, причем самое рождение представляется делом воли Отца: восхотел Бог сотворить мир и родил Сына — произнес Слово. Ясного сознания той мысли, что рождение Сына есть не только generatio aeterna, но и sempiterna (всегда настоящее) у этих писателей не выражено: рождение представляется актом предвечным, но совершающимся, так сказать, на границе конечного жития. С этого момента рождения Логос в становится действительною, отдельною ипостасью, тогда как в первый момент своего бытия, как Λόγος ένδιάθετος, он мыслится более как свойство лишь духовной природы Отца, в силу которого Отец есть существо разумное.

Тертуллиан

С наибольшей последовательностью и резкостью это учение о двойственном Слове развито было западным писателем Тертуллианом. Слову внутреннему у него противопоставляется не только Слово произнесенное, как у предшествующих писателей (Татиана, Афиногора, Феофила Антиохийского), но и Сын. С момента лишь произнесения — «рождения» — Слова Бог и Слово вступают между собою в отношение Отца и Сына. Было время, следовательно, когда не было Сына; Троица начинает существовать во всей полноте только с момента сотворения мира. Так как причиной рождения Сына у Тертуллиана представляется желание Бога создать мир, то естественно, что у него выступает и субординационизм, и притом в более резкой форме, чем у его предшественников. Отец, рождая Сына, определил уже и Его отношение к миру, как Бога откровения, и с этою целью в самом уже рождении немного унизил Его; к Сыну, именно, относится все то, что философия признает недостойным и немыслимым в Боге, как существе абсолютно простом и высшем всяких мыслимых определений и отношений. Нередко отношение между Отцом и Сыном представляется у Тертуллиана даже как отношение части к целому.

Ориген

Та же двойственность направления в раскрытии догмата замечается и у самого видного представителя доникейского периода — Оригена († 254), хотя последний и отрешается от теории различия Слова внутреннего и произнесенного. Примыкая к философскому воззрению неоплатонизма, Ориген мыслит Бога как начало абсолютно простое, как абсолютную энаду (совершеннейшее единство), высшую всяких мыслимых определений. Последние заключаются в Боге лишь потенциально; деятельное их проявление дается только в Сыне. Отношение между Отцом и Сыном мыслится, следовательно, как отношение энергии потенциальной к энергии актуальной. Однако, Сын не просто лишь деятельность Отца, актуальное обнаружение Его силы, а деятельность ипостазирующаяся. Ориген решительно приписывает Сыну особую Личность. Рождение Сына представляется ему в полном смысле слова присущим актом, совершающимся во внутреннейшей жизни Бога. В силу божественной неизменяемости, этот акт существует в Боге от вечности. Здесь Ориген решительно возвышается над точкою зрения своих предшественников. При данной им постановке учения не остается уже никакого места для мысли, чтобы Λόγος ένδιάθετος не был когда-нибудь вместе с тем Λόγος προφορικος. Тем не менее эта победа над теорией двойственного Слова не была еще решительною и полною: та логическая связь между рождением Сына и бытием мира, на которой держалась данная теория, не была окончательно порвана и у Оригена. В силу той же самой божественной неизменяемости, по которой Ориген признает рождение Сына вечным актом, он считает столь же вечным и творение мира и оба акта поставляет в столь тесную связь, что даже смешивает их между собою и в первом их моменте сливает до неразличимости. Творческие мысли Отца представляются не только содержащимися в Сыне — Логосе, но и отожествляются с самою Его ипостасью, как составные части одного целого, и Сын Божий рассматривается как идеальный мир. Силою, производящею тот и другой акт, представляется при этом вседовлеющая воля Отца; Сын оказывается только посредником, через которого становится возможным переход от абсолютного единства Бога ко множеству и разнообразию мира. В абсолютном смысле Богом Ориген признает только Отца; только Он — ό Θεός, αληθινός Θεός или Αυτόθεος, Сын же есть лишь просто Θεός, δεύτερος Θεός, Бог только по причастию к Божеству Отца подобно другим θεοί, хотя, как первый обожествившийся, и превосходит последних в безмерной степени своею славою. Таким образом, из сферы абсолютного Божества Сын низводился Оригеном в одну категорию с сотворенными существами.

Литература
проф. В. Болотов, «Учение Оригена о св. Троице» (СПб. 1879)
В. Снегирев, «Учение о лице Господа И. Христа в трех первых веках христианства» (Казань, 1870)
А. Лебедев «Вселенские соборы IV—V вв.» (Москва, 1879)
прот. Иванцов-Платонов «Ереси и расколы первых веков христианства» (Москва, 1878)
Д. Гусев, «Ересь антитринитариев III в.» (Казань, 1872)
С. F. Baur, «Die Lehre von der Dreienigkeit in ihrer gesch. Entwicklung» (Тюбинген, 1841—43)
J. А. Dorner, «Entwicklungsgeschichte der Lehre von der Person Christi» (2 изд., Б., 1851)
Уильям Б. Хальфант. Происхождение доктрины Троицы
Ульянов О. Г. «Филоксения Авраама»: библейская святыня и догматический образ // Богословские труды. Т. 35. М., 1999

Релігія і політика - ці два поняття ніколи нерозлучні, де є релігія там є політика, де є політика там є релігія.
Саме вчення Троїці було створено штучно і однобічно.
Тому у нікого немає на то право говорити, що Ісус говорив про трійцю і що трійця є у 4-х канонічних (із30ти) Євангеліях. Трійця запроважена на вселенських соборах, всіх тих хто думав по іншому обвиняли у єрисі.
Тих хто розповсюджував єрись знищували вогнем і мечем, тільки так на крові і політиці була збудована соборна релігія. Релігія збудована на духовній фолософії і на матеріальній основі - якою є гроші.

ЄРЕСЬ, -і, ж. 1. Релігійне вчення, що заперечує догми та організаційні форми панівної церкви. 2. перен., розм. Відступ від панівних чи загальноприйнятих поглядів, правил, положень і т. ін. 3. тільки одн., перен., розм. Те, що позбавлене здорового глузду; дурниця.
Єритики - всі ті хто є інакодумцями!

дякую за детальність і грамотність